Сад поместья клана Яно встретил Суги непроглядной темнотой. Непроглядной для людей, живущих там, конечно: ни единого роя светляков, ни одного фонарика. И если отсутствие славных жучков кошка для себя прояснила, вдруг вспомнив, что их сезон настанет спустя почти что две луны, то вот со светом из-за сёдзи... Для этого у Суги не нашлось объясненья. Что же это - едва не стало солнца, и домочадцы мужа впали в спячку?

Нет, монастырские порядки - это точно не про них. О-Суги помнила прекрасно, что в пору Яёи, каждый год, они смотрели с ним на сакуры до самой ночи. В свете каменных фонарей, засыпанных душистой пеленой подобно снегу, или бумажных, которые у самой кроны, на шесте, поддерживал слуга... И лепестки всегда влетали внутрь них, сгорая в пламени свечи. А потом фонари убирали, и чистый лунный свет проливался на сад.

Неужто он оставил старые привычки... Как ее когда-то?

Воспоминания испугали Суги. Настолько, что думать ясно - ясно для призрака, пришедшего снова за местью - уже не могла. На кончиках ушей дрожал вопрос: куда он только мог исчезнуть, взяв с собой семью?
Воплощенная кошкой с самого заката, она бесцельно просидела на заборе до восхода звезд, и просто вглядывалась в темную бездну этого сада. Фиалковые глаза влажно подрагивали, быстро-быстро заглядывая в разные его уголки - кусты, здесь сакура, здесь слива - как будто в поисках ошибки.
Не в силах оторваться от того, что возбуждало лишь печаль.
Ей бакэнэко упивалась. Будто бы питалась, вместо человеческой еды. Ведь грусть - то суть дрова для ненависти.

Шаги человека застыли на ушах вместе с неотвеченным вопросом. О-Суги медленно повернула голову в его сторону, забывшись - движенье слишком человеческое - и по-людски же проводила взглядом, думая на самом деле о своем. Как неудивительно то, что после устроенного ей в поместье мужа почти что год назад, он наконец забрал семью и...
Тут человек кивнул ей.

Глаза бакэнэко стали похожи на две полноценные лужи: влажные, большие, отражавшие холодные отблески звезд. Своеобразный ум затаился на дне их. Плескался там, подобно штормовому морю - тяжело и грузно.
О-Суги не понимала, почему человек заговорил со зверем, да еще и застыл на месте, словно ожидал ответа. Два ее хвоста свисали с другой стороны забора. Неужто... Он - колдун? Нет, или хуже... Жрец!

Бакэнэко прыгнула в сад поместья, буквально упав с забора вниз. Приземлилась на четыре лапы - и застыла, чувствуя, как вся ее шерсть встает дыбом, от носа до кончиков хвостов. Из груди кошки донеслось нечто между тихим воем и рычанием: здесь, где-то рядом, был амулет, сейчас сжигавший будто бы под черной шерстью кожу. Раньше Суги удавалось обойти их, найти лазейку в сад поместья, но в этот раз здесь, кажется, что-то зарыли, ибо жар исходил из-под земли.
Она попятилась к забору, шипя и выгибая спину от осознанья своего бессилия и страха - бежать ей было некуда. А оставаться здесь - то значило сгореть.

Отредактировано О-Суги (2021-05-08 19:09:30)

Подпись автора

I hate you. Full of regret, never forgiven.
Try to erase my memory, but cannot forget you.
It never ends, never,
It never ends, 'cause that's my grudge blues.

Фиалковые глаза О-Суги влажно дрожали, когда она, все еще согнутая в позе угрозы, следила за движениями незнакомца, а из груди ее по-прежнему доносилось приглушенное рычание: тем выдавала раздражение от амулета, который - удивительно, как показалось бакэнэко - признал и человек. Но о каких еще "своих" он говорил?
Неужто... Тоже оборотень или призрак?
Суги не могла толком подумать, воспринять слова незнакомца бесстрастно. Подушечки маленьких лап и кожу под шерстью жгло слишком сильно, чтоб вслушиваться в речи подолгу... И она предпочла разговору действие. Если попробовать вцепиться в сумку и потом пробежать по его плечу, то можно было бы, прыгнув следом на землю, быстро скрыться во тьме!..
Перед глазами вдруг все поплыло. О-Суги, испугавшись только больше, судорожно вцепилась когтями в сумку, позволяя тем самым вытянуть себя наружу. Тут уж ей стало не до прыжков и иных сумбурных планов, так сильно присутствие амулета подкосило самую сущность бакэнэко. Не иначе, сделан был из благородного металла, да зарыт прямо на месте, где она приземлилась - Суги буквально чувствовала, как по крупицам утекает ее оборотническая сила, вытесняя призрак из кошки. Прямо на глазах Рэн у бакэнэко выросли длинные волосы - ну точно в цвет ее шерсти - и небольшое двухвостое тельце вдруг потяжелело в самый неподходящий момент, вытягиваясь, вытягиваясь, вытягиваясь... И распускаясь разноцветным кимоно, подобно вспорхнувшей с цветка бабочке.
Когда кицунэ возвратила собственную сумку на ту сторону забора, выпускала ее Суги уже из человечьих рук. Натерпевшаяся страху, слабая от амулета, она так и осела в дорожную пыль, глядя ныне на Рэн снизу вверх - не то, что прежде, сверху вниз с забора, где зря себя воображала неуязвимой. Лунный свет теперь падал на кицунэ с другой стороны, но на темном дереве забора поместья силуэт ее был различим слишком плохо даже для видящей в темноте бакэнэко. Основанием подозревать в ней оборотня для О-Суги, ощущения которой были без разбору спутаны в клубок, служили только слова самой Рэн. У призраков, казалось ей, присутствие было куда уж более зловещим, вредным, ощущалось холодом на коже - а от незнакомца ничем подобным не веяло, но пахло... Неужели тофу?
-Что есть ты, господин незнакомец? - вопросила, наконец, О-Суги. - Будь ты бакэнэко, я бы тебя знала. Иль ты не из Киото?

Отредактировано О-Суги (2021-05-11 13:23:14)

Подпись автора

I hate you. Full of regret, never forgiven.
Try to erase my memory, but cannot forget you.
It never ends, never,
It never ends, 'cause that's my grudge blues.

-Однако же подобных вам мы знаем, как обманщиков.
Суги осторожно оперлась о поданную руку и поднялась из пыли, широкими жестами тут же принявшись сбивать ее с кимоно. Внимательного взгляда притом не сводила с Рэн: за год посмертия она неплохо научилась и сама определять, кто из созданий, способных к оборотничеству, предстал перед нею... Если, конечно, перед этим не слишком углублялась в свои мысли и не была застигнута врасплох.
Способы понять, как уяснила О-Суги, у всех ёкаев были разные, и каждый полагался притом на разные же чувства. Знакомая ей нэкомата - на запах, другая оборотень, дзёре-гумэ - обходилась только взглядом им глаза в глаза. Сама же бакэнэко, не обладавшая явной склонностью ни к одному из способов, пыталась составить целостное впечатление по всем... Критериям. Хотя ее слова и отрицали самую попытку сомневаться в Рэн:
-И все же, то знание из моей прошлой жизни...
"...А кицунэ нечего хотеть от бакэнэко."
Суги убрала руки в рукава кимоно и чуть склонила голову, склоняясь также в поясе.
-Благодарю за помощь и прошу прощения за неудобства... Мне доводилось встретить здесь охотника на ёкаев, и это была тяжелая схватка. Прошу вас, будьте осторожны здесь, в Киото.

Отредактировано О-Суги (2021-05-22 00:12:19)

Подпись автора

I hate you. Full of regret, never forgiven.
Try to erase my memory, but cannot forget you.
It never ends, never,
It never ends, 'cause that's my grudge blues.

О-Суги вежливо молчала, пока ей встреченный ёкай в мужском обличье все трещал без умолку, чем напоминал скорее женщину на рынке. Еще одна причина удивиться, что (самозваная) кицунэ предпочла обычному обличию мужское. И тут же меньше на одну - конечно, так ходить ночью по городу спокойнее. Бакэнэко даже не хотела вспоминать, сколько заблудших душ она убила потому, что они приняли ее за беззащитную прохожую...
Она насторожилась оттого сильнее, что резко прервала ход своих быстрых, как у кошки, мыслей - лиса заговорила вдруг о слухах.
-Пропала? - тихо переспросила Суги с запозданьем, лишь ощущая, как на затылке шевелятся волосы. Странное предчувствие чего-то - она ведь не осознавала, что в сплетне речь о ней. В свой дом дочь рода Сога не ходила уж давно: ей незачем было и ворошить ту память, и знать, что сталось с ее похоронами и отцом. У нее ныне другая цель. И речи, подобные тем, что вела эта кицунэ, могли интересовать О-Суги только как шпиона бакэнэко.
-И что же, ее тела не нашли? Быть может, девушка, предав семью, сбежала и еще жива, зачем же стали хоронить, - задумчиво проговорила Суги, глядя снова на поместье. Беспокойный ум метался между все еще гнетущим душу желанием узнать, куда поделся из поместья муж, и разговором, что с ней пыталась завести кицунэ - и бакэнэко, пересилив это призрачное помешательство усильем воли человека, только сжала руки в кулаки, те спрятав в рукава одежд. На ладонях зазудели полумесяцы ногтей, когда она, чуть отворачиваясь от проклятого забора, медленно пошла вперед. Ведь можно никуда не уходить... Лишь отойти подальше, чтобы не видеть сада с сакурами и, отрешившись от своей цели ненадолго, как научилась делать вынужденно уж давно, стать вновь способной говорить - как женщина, как человек.

Отредактировано О-Суги (2021-05-27 23:05:24)

Подпись автора

I hate you. Full of regret, never forgiven.
Try to erase my memory, but cannot forget you.
It never ends, never,
It never ends, 'cause that's my grudge blues.

О-Суги позволила себе грустно улыбнуться в ответ на болтовню кицунэ, напоминавшую наивный детский лепет, но заговорила как со взрослой, едва услышав паузу в ее словах:
-Люди живут согласно божественным законам, записанным еще в Кодзики, господин кицунэ. Боги-прародители установили тот порядок, когда создали острова Ниппон и поженились, - чуть помолчала. - Другое дело, что мы этот порядок нарушаем... Не блюдем себя, - и вконец умолкла, видя готовность лисицы продолжить самовыражаться.
Однако в этот раз она ошиблась - речь теперь шла вовсе не о желании посплетничать иль навести хулу на человеческие порядки, которые самой О-Суги, несмотря на обстоятельства ее посмертия, таким кошмаром не казались, а об истинной опасности. Тут же подумала о том, чтоб просто запрыгнуть на ближайшую крышу и там переждать, как делала частенько, но было уже поздно: тихий звон доспехов, слышный для кошки как канэ, раздавался совсем рядом, как и голоса. О-Суги, едва касаясь белыми ладонями кицунэ, развернула ее в сторону людей лицом.
-Ступайте так, а я за вами. Иначе нас окликнут, будет хуже.
Памятуя уроки Ноказэ, что была сестрою-бакэнэко, она надела свое верхнее кимоно себе на голову, так прикрывая волосы - как будто перед встречей с неизвестными была в дороге - и пошла вперед, следуя тенью за мужчиной. Во тьме ей виделось, что неизвестных было пятеро. По виду - командир из самураев и четверо асигару, все вооружены. Перед ними торопливо плыл фонарь, способный осветить лишь ноги и дорогу, которую те измеряли.
О-Суги торопливо опустила взгляд и замедлила свой шаг, когда они с кицунэ и воины почти что поравнялись, и на всякий случай скрытно прихватила кимоно нового знакомца иль знакомки: женственная речь с лицом мужчины все еще сбивала бакэнэко с толку. Вздумай тот иль та просто пройти мимо самурая, и им несдобровать.
Суги склонилась в поясе, притом глазами подмечая, что фонарь остановился, а ушами - что и ноги воинов застыли в пыли.
-Кто вы и что делаете ночью на улице? - раздался оклик.
-Досточтимый господин, - тут же нашлась бакэнэко, не поднимая глаз с земли. - Прошлой ночью нас в пути застигнул дождь, не позволяя идти дальше. Однако время драгоценно. Я и мой супруг спешили в Оцу, чтобы навестить его больную мать...

Отредактировано О-Суги (2021-06-01 18:22:11)

Подпись автора

I hate you. Full of regret, never forgiven.
Try to erase my memory, but cannot forget you.
It never ends, never,
It never ends, 'cause that's my grudge blues.